***

Я не радею впредь об общем благе.
Себя не вынесши, я отхожу во тьму
И изливаю душу всю бумаге.
Мне проще жить так, я не знаю, почему.

Когда подумаешь схватить меня за руку,
Остановив на миг мой жизни бег,
Я карандаш возьму и, не издав ни звука,
Красиво выведу: «Я — полый человек».

Большой вопрос.

Скажи, товарищ, то ли вдруг
Предпримешь в свой черёд,
Когда умрёт твой лучший друг
И мать твоя умрёт?

Цветы забудешь вновь полить,
Хоть слёз всё не видать.
Себя не вспомнишь накормить,
И даже рюмку орошить,
Ну, что же - всем плевать.

А не было ли всё равно
Персонам этим двум?
Ты безразличен, всё - одно,
Ты полон тяжких дум:

— Куда дорога приведёт?
— Всё безразлично - почему?
— А что мне делать одному?
— А кто меня опять зовёт?

Зовут друзья, то здесь, то там,
"Что головой поник?"
Зовут по всяческим делам.
--А мне-то что до них?

— Зови того, кто не разбит.
Кто в угол не забился.
Кого утрата не простит
За то, что тот с ней сжился!

Взашей ушедших с мыслей гонит,
Им делая больнее.
Кого и жалость не затронет.
Тех, в-общем, кто сильнее.

Кого избрал, товарищ, бы,
С каким бы другом сжился:
С земным ли, что со слов твоих
Улыбкой разразился?

Быть может, с тем, кто в небесах
Утех земных не вспомнит?

...

Свою дилемму изъясня,
Во тьме теряюсь скромно.

Времена года.

Зима-госпожа, провалите к чертям!
Не забудьте прибрать за собой пред уходом,
Растопить тротуары, сгрести с небосвода
Ваш сор, проступиться теплу дать к дверям.

Весна, Ваше кредо - рассеять снега,
Оставив заместо тоску и отчаянье?
Вы б знали, какое большое влияние
На нас оказала дождей череда!..

О, Лето, Вы столь непомерно жестоки!
Не жаль ни травы, ни ожогов на коже,
Пускай Вы на Зиму ни сколь не похожи,
Ваши жадность и гнев - основные пороки.

И - Осень, спасибо за рыжий сезон,
Сентябрь мне дарит улыбку, доколе
Себя не найду высыхающей в школе
Иль мокнущей, встав на прозябший балкон.

***

Я устала усталость сметать с мутно-серых обочин
И скрывать нескрываемый страх перед следующим днём.
Чтоб проснуться, не хватит мне самых нещадных пощёчин.
Дотлевает душа, что горела всесильным огнём.

Страшно невыносимо идти по углям раскалённым.
Вам чудится: "Она не способна забыть всё навек!"
Не завидуйте, взглядом мне спину пиля раздражённо,
Ведь несёт она больше, чем просто один человек.

Большая провинность.

Товарищ, забавная пьеска
Грядёт от большого проступка:
Засунь меня в овощерезку,
Тащи поскорей мясорубку!

Зелёных и так много в мире,
А мяса - так это подавно.
Так, мы сбережём людям силы,
Ведь год был не столь урожайным.

Насиловать сколько угодно
Мне можно и нервы, и прочих,
Наверно, с причиной исходной
Бороться пора без отсрочек.

Так вот: нашинкуй меня мелко,
Чтоб кости в зубах не застряли.
Расставьте бокалы, тарелки,
Рассядьтесь вновь в зрительном зале.

Я думаю, перцу добавьте...
Как ныне могу чем-то думать?
И - в масле кипящем пожарьте.
Над мною вздымите вверх рюмки.

Кипят мои нервные клетки,
Бурлят мои кожа и мысли.
А вы - разложите салфетки,
Чего надо мною нависли?

Немного очково быть в центре.
Пусть я не оратор, а блюдо.
Каким, друг мой, ингридиентом,
Остался во мне недоволен?

Так медленно тает тщедушие,
Так сладко сочится усталость...
Пускай от тоски малость душно мне...
Ведь, главное - людям понравилось!...

***

Ты снова предо мной - я счастием полнюсь,
Хранительница слёз ночных и мечт сокрытых
От глаз чужих; я - ныне в здравии - не бьюсь
От стену, что постлалась между нами.
И резонирующий шум, зовущийся людскими голосами,
Не докучает мне - и от экстаза я смеюсь,
А не от боли.
Задамся лишь в последний раз: доколе?

***

Есть вещи, что ценнее боли в шее,
Мозолей на руках и синяков.
Мотив, с годами что становится черствее -
Суть то, что движет прорвой дураков.

Мудацкие манеры, откровенно,
Балластом не должны на вас висеть.
Не портите паршивым настроеньем,
Творенья, принуждённые терпеть.

Своей ментальной комнаты просторной
Валила неприязни - наповал!
Я так хотела быть тебя достойной,
Что разорвалась изнутри напополам.

Пусть мы частенько ссоримся, не спорю,
Пока не явишься ты нас двоих мирить,
Те две меня, друг друга искалечив вскоре,
Сойдясь в одном, начнут прекрасное творить.

***

Заварю-ка я кофе на вечер -
Больно хочется выпить с тобою.
Вместе сядем, как будто на встрече.
"Далеко ты," - вздохну я с тоскою.

Твоя скорбь вновь вином обернулась,
В виски вновь найдёшь успокоенье -
Ты пойми, я ведь также волнуюсь;
Выпьем вместе - такое решенье.

В вихре танца закружатся капли
То ли слёз твоих, то ли спиртного.
Смогут слиться сознания так ли
От бокалов столкнувшихся звона?

Тусклый город загасит желания,
Серый свет не даёт мне покоя.
Кофе снова рассеял отчаянье.
"Ты так близко," - вздохну с тишиною.

***

С улицы вдруг потянуло неистовым холодом лета. Души
Томная взвесь пока пенится буйно, ты перетерпи - не дыши.
Пух тополиный остался в прошедшем зарёй окантованном дне,
Ныне же горькие слёзы небес его с маху стеснили к земле.

Пропасть какая быть может сокрыта за хрупкими век лепестками...
Скупость на чувств проявленья вгрызаться от боли в подушку заставит.
Что мы способны водрузить, имея сознанье с десницей дрожащею?
Только ли палец держать на курке, игнорируя жалость теснящую?

Вольно скандировать. Жечь чьи-то души, свою ль - что важней, разгласи?
Можешь вздохнуть, безопасные мили пути своего вознеси.
Ты, мой товарищ, не вечен - как строк сих распахнутая пелена.
Помни - люби - береги дорогих, коль возможность дышать нам дана.

***

Здесь нет стерильности, спирающей дыханье,
Здесь нет пустых стеклянных башен до небес,
С мороза, с засухи витает всюду увяданье,
Который год здесь пляшут ветры, наконец.

Нет питерской тоски и свежести дождливой,
Московской строгости и вычурности форм,
Здесь пыли бури преют горделиво,
Очерчивая церквей местных гулкий звон.

А как естественно сживаются повсюду
Углы твоей побитой мостовой,
И банки, барельефы, бортик скудный
Напротив грязной остановки, город мой.

И как-то мне пленительно-тоскливо
Внимать гудению твоих блистающих машин...
На Малиновского движение застыло,
На Ворошиловском бурлит адреналин.

Приятно зимним вечером прошаркать
По мёрзлой тихой Пушкинской. Простор
Расстлался на вокзале, ночью - ярко
Здесь вспыхивает пафосно "Астор".

На фоне жизни праздной, в дополненье
Другая тлеет - жизнь бездолья и потерь.
В маршрутках просят - детям на леченье,
Или со старости и слабости, поверь.

У набережной сыщешь час покоя,
Журчанье вод на Парамоновских складах -
Тебе простительно, мой милый тихий город,
Такой сумбурный - и всегда со мной в ладах.

Однажды мы вовек расстанемся с тобою -
Мне не забыть твои жестокость с состраданьем,
Тот двор и улицу, что я зову родною,
Тот запах, пыль, дождей очарованье...

***

Костёр наш поутих - не слышно боле треска
Моих надежд истёртых и изжитых.
Тот сладостный ликёр, до дна испитый
С устами боле не сомкнётся с плеском.

За горизонтом ты: твой здравый ум
И вера сумрачная, сжившиеся рядом.
Вихрастый пепел наших общих мечт осядет -
Наступят дни порядочных холодных дум.

Придет конец однажды самой доброй сказке,
Пускай зачать резон есть новый том,
С улыбкой горькой помяну о том,
Как дотлевал костёр наш майский.

Обычное утро.

Обычное утро в ментальной коробке,
Что вновь разделяет прохладу и зной.
Таких было много, но в свежей обёртке
Мне мысль предстала иной стороной.

Обыденно-светлому дню на пороге
Приветственным вздохом взываю к утру.
Не полным отчаянья и безнадёги,
А только затем, что дышать я могу.

Обросшие пылью стремленья однажды
Останутся в прошлом, блеснув сединой...
Быть может, мечты те давно мне не вáжны,
Ведь стоит принять эту жизнь и такой?

Агония.

Заиндевелые сердца.
В костре отчаянных, безгрешных
Горит мечта еретика
И тощий стан его неспешно.

Сгорает взгляд слепых очей,
Что свет однажды невзлюбили.
Грудь полыхает, и по ней
Стекает сердце в лужу гнили.

Зияет вспененная рожа
На месте бывшего лица.
— "Обдать бензином, ведь не гоже
С улыбкой жуткой ждать конца!"

— "А в чём причина праздных мук?"
В толпе глас чей-то прозвучал.
— "Он леденящий свет наук
На бабье сердце променял!

Он перестал искать, учиться,
Ломать гранит и строить разум.
Однажды с НЕЙ он накурился
Сим ядовитым страшным газом!.."

Глас любопытный приутих,
В костёр уставившись несмело.
Горит, горит мой еретик,
Больной одной лишь в мире целом...

...

И не поймёт зевак толпа,
Толпа стерильных помыслов уродов,
Что не было прекрасней существа
Сгоревшего в агонии любви свободной.

О трёх.

Подумать, сколько утекло под гнётом жизни вод бурлящих!.. Мне вдруг от сердца отлегло, как всплыл огонь ночей бесстрашных... Вот - молодость, царица мук души и хрупкой, и ранимой... Мне вспомнился былой мой друг, с кем мы кровать одну делили... Её сиявшие глаза, скользнувшие однажды мимо моей фигуры, навсегда связь разорвали с внешним миром...

Мне так казалось. Я росла.
Не стало девочки разбитой.
И как-то сломанной нашла меня иная сеньорита.
Нет искренней её речей, собравших наскоро мне сердце... и почудилось: взор очей передо мной открыл все дверцы! Ключи оставив на столе от комнаты своей ментальной, я вышла в свет, забыв о тьме, и грызть гранит наук провально уселась... Столько лет прошло с первичного соударенья... и вот: она и я - одно! Неразличимы мы!... Мученье прогрызло сердце, что любви назло потребовало вскоре, а мир вдруг начал утопать в пороках нищенского горя!...

Сойдясь внезапно, разошлись две лодки в море Безнадёги.
Я много знаю.
Провались земля, что мне дала уроки!!!

И долго биться буду я в этой агонии бесцельной. Хотя пустые небеса приподнесли подарок смелый. Как я мытарственно рвалась не видеть пакостного света!... Скажи, откуда ты взялась, Пророк и Лира в мире бренном? Мне стоит бросить препираться и ненавидеть всех с размахом. Я так хочу навек расстаться с тем небывалым жизни страхом!.. Забыть о комплексах и чуждых вещах, что душу тяготили, отбросить ворох тем ненужных и жить начать с тобой, с другими... обычной жизнью, словом, с твёрдой целью -
проснуться утром,
и в пьянящем сне увидеть глаз твоих премилую искринку.
А днём довериться своей волне.

Усталость.

Среди речей рутинных слово есть: усталость.
Заезжанное, впрочем; стёртое до дыр.
На кой оно? Тянущему рабочую ли лямку?
Поэту ли лепечущему, что, мол, нет уж сил?
Будь выше бытовщины, держи ровней осанку,
Так, в полосах чело чтоб не являло жалость!

Легко ли говорить, коль слово лишь одно на языке!
Ведь есть и "безразличие", снующее под дверью.
Страшнее грязной "зависти" - лишь мазохизм,
В те наши времена, когда нет друг до друга дела.
А обезьяны ждут времён иных - наивный популизм -
Когда и об усталости не вспомнят, как о глупом пустяке...

Я.

В каморке, что за Военведским рынком,
В глухой глуши глухих земных дворов,
Душа зимует, к коей лишь одна тропинка,
А от которой сотня стелется дорог.

Глаза - два потускнелых изумруда,
Как с битых перстней дамы престарелой.
Пусть полные печали доброй, мудрой,
Ей камни не к лицу, как ни горели бы.

Копна волос задорно дружит с ветром,
Багрянцем с ней играет солнца луч.
В прелестной радости найдёт утеху щедрый
Звоночек детский, в ней теснящийся средь туч.

Пускай так броско со стабильностью простилась,
На деле - знайте: это девушка-явленье,
В каком обличьи к вам бы ни явилась,
Всегда одна - и одинока на мгновенье.

А как прельстит ей жадный ваш анализ
И ваша гибкость чётко выверенной мысли!
Поверьте, в ней вы дико обознались,
Утопши в длительных речах без капли смысла.

Очарованье сыщет в мире хладных формул,
Шальных эпитетов земле обетованной...
А вместо слов услышать музыку есть норма.
Фальцетом полнится её протяжное дыханье...

Чудится ей, что нет конца души развалам,
Дорог мирьяде пред собой не даст цены.
А коль от комнаты ментальной ключ дала вам -
Задумайтесь, насколько вы для ней важны!

Задумайтесь, ведь для людей это полезно!
Хоть сердце в ней не только лишь мотор:
Облагородившись, вино деликатесно,
И страстен розы распустившийся костёр.

***

Воззрею к сладким временам столь давних
Событий, что приятно приукрасить...
Как Бендер прав был: истинное счастье
Лишь в собственных исканиях тщеславных!

Казалось: ширится простор
Идей величественных, только мысль скоротечна...
Не надоело, друг мой, путать вечно
Мозг с сердцем, душу и мотор?

Вновь голос разума мне истину глаголит.
Кощунственно нам не внимать ему!
Встречать рассвета буйство лучше одному.
Не зная радости.
Не ведая о горе.

И так по новой. Двигаюсь покуда,
Азотом жидким душу окропя,
Обломки прожитого наспех дня
В себя зарою. И навек забуду.

Ода влюблённости.

Ввалилась утра сизая громада
На мезонин мне; бог с ним, проживём!
В нос бьётся пыль и дивная отрада
Пред этим сладостно-обыкновенным днём.

"Я бабочкой вспорхну на ваше платье!
Чуть дайте повод - и едва намёк..." —
С сим доводом ты здорово просёк.
Мне, между прочим, праздно в мире цифр,
И - прочим, между тем, мне дивный мир,
В котором я и мой диплом - на первом плане,
А остальные - на втором.
Амбиции,
Учёба,
Связи,
В
Москве
Таких,
Как я -
Как грязи!

На мостовой пред Лебердоном.
Иль, на крайняк, хоть во дворе.
А я сижу на веселе.
Во мне как будто двести, триста
Хороших, добрых виски грамм!
Я всё витаю где-то там,
Развеяв в воздухе свой прах.
К ногам подкрался мерзкий страх...
Как только в горло мне залез
Бездумный хохот средь рабочих,
Вам видится: она хохочет.
Как будто нет иных заданий!
Мне чýдится: среди терзаний
Так с Вами дивно - плохо без!..

Пред чем, однако, страх? Ведь нет уж в ней
Ни колкой робости, ни капельки смущенья.
Навязанных полно на ней без принужденья
Идей тесём - она и ими артистично развевает!
При встрече чýдилось: Вы - комсомолка!
В Вас чинность и порядок столь важн'ы.
Сейчас в глазах моих Вы - знойная тигрица!
Лабрадорита синего отлив благоговейный!
Пурпуром разлитый пылающий закат!
Вы - лучше, чем ликёр любимый мой кофейный!
И Вас приятней видеть, чем напиться,
И слышать голос, а не громовой раскат...
Да, знаете ли!.. Вы!..
Да... Вы...!

...Пришли.
Присели рядом.
Во мне теперь вовсю гудит разборка
Стального разума и мраморной души.

И отдушина, ставшая снарядом
В мой огород - и Ваше "Как дела?"...
Сонливо чмокая, она
Лишь слышит
Как я еле слышно мямлю,
Бубукаю,
Глоточу,
И ударение без тóлку ставлю.
Глотая, как касторку, горькие слова
То ль о политике, а то ли о погоде.
Чёрт разберёт.
Паршиво в мире клонятся дела,
Коль думам важным ближний цену не даёт!..

...Ушла.
Ну, что же, доброго здоровья.
Пока.
До завтра.
Вновь поговорим.
Прошла
Услада уху; вскинув бровью,
Сижу.
С толпой ушей-бровей сидим.

Здесь столько шума, милая... и века
Не хватит - разобрать нам эту всю белеберду...
Что - человек! Мне он не интересен.
Нужны нам роли - мало нам профессий!
Так тесна голова и мир так тесен!..
Мне интересны Вы, и, если честно...
Мне больно наблюдать, как Вашу красоту
Вмял в землю этот пакостный калека!!!

Вы для него - музейный экспонат!
Сорочка мокрая! Безвкусное жабо!
Ему до края к вашей страсти...
Взгляните на его лицо!
В нём не истлел ещё злосчастный пубертат...
Не параллельно Вам? Ну здрасте...

Не притворяйтесь, Вы ведь так умны...
Пред Вами в ряд глупцы встают под ноги...
Ваш взгляд и глас Вам свыше не даны.
Скажите, ведь достаточно комфортна
Для Ваших ножек трупная дорога?

Я тоже лягу! Тоже!

Велите снять рубашку? — Я разденусь.
Велите вновь одеться? — Я изволю.

Идиллия проста, и всё же,
Так нагло этим чувствам дали волю...
Как - нате! Получите, распишитесь,
Вот здесь,
И - здесь пометьте,
Ещё немного.
Сами виноваты.
Такого
Зверя
Будите
В
Поэте!
Поймите, Вы, гиена:
Мне горек спирт
И сладко
Было
С
Вами!

И всё же, ОН Вам более под стать!
И всё же, в НЁМ находите свою частицу!
И всё же, как так вышло? И доселе,
Мне было всё равно - Вы вольны избирать.
А мне пора проститься.
Спите крепко!
Пусть лик ЕГО Вам сновидений не замутит.
Прочна тела связующая клетка...
Вы так опасны - и желанны, в самом деле!..

Солнце.

Ты знаешь, Солнце, в вечер сонно-пёстрый,
Когда своей красой слепила очи ты,
Пришёл во сне ко мне лазурный остров,
И мы вдвоём сажали там цветы.

Мы астрами край очертили небосклона!..
Я помню белых роз твоих черты...
А ты с букетом розовых моих пионов
Блистаешь лёгкостью святой своей мечты.

Урез воды солон и безупречен,
Пускай за ним - громада страшных вод...
Мой мир так слаб и столь невечен!..
Меня манит пылающий восход,

Твой лик мне навевает светлый повод
Тебя коснуться нежно, руку опалив.
Кто знает, что судьба нам уготовит?
Быть может, остров наш цветёт -
Или хотя бы жив...

***

К душе моей размыло все дороги,
А ты рванула, не жалея ног,
Как будто вторят твоей страсти эти слоги.
Как будто больше нет иных дорог.

Не подобрав подолы платья в спешке,
Я двинулась, хоть стон в груди невыносим...
Родная, так бы выбирать мне не хотелось
Однажды меж тобой и остальным...

***

Случается в мире двум душам заблудшим столкнуться.
Не прост проносящийся вихрь разношёрстных частиц...
Вот только бывает, что душам двум не разминуться
И не разойтись на дороге из строгих границ.

Как следствие - двух полюсов притяженье полярных
Влечёт за собою диффузию разных миров...
Но жизнь-то - идёт! И чихать мир хотел на бескрайних
Порывов душевных мечтательно-дивный простор...

Ему дела нет до того, как себя пронизавши
Чужими когда-то - родными сетями навек,
Остались в мгновенье разорваны души однажды,
Спилённые две половинки с вердиктом: "дефект".

Мне звёзд тех чарующих масс за слезами не видно...
И солнечный ветер мне щёки печёт всё больней...
Велят перестать в стратосфере болтаться - обидно
Спускаться на Землю, видавши так много за ней...

И снова в замёрзших руках распушилась синица...
Блеснула задорно своим потемнелым пером...
Она мне поёт, я внимаю - но в небе чудится
Давно улетевший журавль с золотистым крылом...

Родная, оставь, наконец, лейтмотив сей постылый...
Старания брось подарить мне душевный покой...
Счастливой дороги тебе, мой журавль златокрылый...
Удачи, синичка, лети со спокойной душой!..

Вам ветер скорей принесёт много новых свершений...
А мне - что летать?.. Я вас чувством своим лишь гнету...
Спасибо за то, сколько мне принесли утешений,
Что я на Земле для чего-то большого живу...

***

Мне тяжко мысли обрамлять стихами
И не без дрожи заелозит было кисть...
Усталых полны дум, поникши головами,
Проходят трое в лодке путь тернист.

И ты везде узнаешь, путник ясный,
Их мерный звон единых кандалов...
Сквозь тетиву скандалят диссонансы,
Противофазы скрежет часто верх берёт...

Одна из них - дитя морозных будней,
Заиндевелая рука, рассудка глас.
И дар её наукой здешней неподкупен:
Преобразует мир её пытливый глаз.

Другая есть созданье музы непорочной
И ветра песнь, и радостный полёт...
Душа её поляны средь цветочной
Мечтой исполнена, что вскоре расцветёт...

А третья - милое творенье дум вчерашних,
О том, как можно внутренний свой храм
Толпе детей таких же подарить однажды -
Весь день текущий посвятив делам.

Зеркальная тропа бежит под ними,
В сияньи зиждится ночное полотно...
Лишь на границе двух миров другими
Предстали путники, коль сделалось темно.

Одна из них, хотя в реке зеркальной
Способна ощущать мирьяды ручейков,
Не может руки в свете безобразном
Свести в единство с разумом творцов.

Другая, по пути все силы растерявши
И веру в мощь незыблемой души,
Всё забывает поливать свой сад завядший,
Срывая горько несозревшие мечты.

А в третьей все желанья разом скисли,
Ведь мечется меж чаш весов их крик...
В ней чувства светлые сжигают живость мысли -
Раздумий рой затопчет их за миг.

Рассвет. Что уготовит день грядущий?
Что если на корму плеснёт пыльцой?
Что станет, коль кораблик вездесущий
Не выдержит ни трёх и ни одной?

Лишь солнца луч ответ им вновь укажет.
В стремленьях не страшитесь утонуть!
Коль ценно то, к чему гребёт отважный,
То всплыть способен он, промокнув чуть.

Дыханье ветра им кивает низко -
С улыбкой снова принялись грести.
Рукой подать до моря, и так близко
Жизнь новая - ты только отпусти!..

Все разные, но здесь - сошлись путями,
И всё же разойдутся как-нибудь...
Не сдавшись и не сникши головами,
Те трое чтут тернистый этот путь.

***

Я не желаю больше, чем теперь имею
Под куполом ночным с тобой в тандеме.
Полночный кофе греет... Смятую идею
Твою любую обрамлю я в диадеме.

Я улыбаюсь. Веришь ли? Недавно
Мне не хотелось ветра стук в окно внимать.
Досадно так за дни те - и забавно -
Как мало нужно, чтобы ноги в руки взять!

Ты не печалься, что прохладным ранним утром
Гитары песнь моя не будит твой покой,
Что пальцами я не сквожу по кудрям
И что едва ли ты услышишь голос мой.

Я не жалею, что в момент отчаянный
"Привет" нежданный твой открыл глаза...
Ты веришь ли, что вместе не случайно мы,
Коль свет всё льют на наши лица небеса?

***

Мне сфера утренняя жить напоминает.
Вновь за бетонной растеклась горой.
Мой город чёртов, сонный, навевает
Исполнить танец свыше чьих-нибудь костей.
На мне - волос остаток и рассудка, хлипко
Колышится свознячно часть нагих речей.
Со мной - мой стройный взор чудной
И четвертованная горестью улыбка.

Мне спирта желчь вновь горло расплавляет,
Метал на части перепонки рвёт ушей...
Стекла осколки в сердце кто вонзает?
Картечью свищут гневные фонтаны...
Устроят разуму пейзажи неопрятные,
Раскроенных голов пестрящие поляны...
Но пред тобою - столько нет свечей,
Чтоб вымолить вину мою халатную...

***

Звезды полярной свет ночами манит вечно;
Но вот отныне я не следую за ней.
Ветра сулят мечтать, летать беспечно -
Куда спешить теперь, коль на земле прочней?
Я пальцы жгла и нервы о лучистый пламень,
На кой к нему в объятья вновь мне лезть?
Покинь мой сон. Теперь я - мёртвый камень,
Хоть пни меня - я знаю, злобы той не счесть.

***

Той ночью мне солнца не видно.
А я не нуждаюсь в нём боле.
Без гнева, мытарства и боли
Сквожу по туннелям побитым.

Той ночью, с тобою под боком
Виденья мне сон предвещали,
Как воду в вино, превращали
Отметины раны глубокой

В наследие, страх обесточив,
А мыслей комочек - в начало
Пути от родного причала...
На нет сводя след многоточий.

Хранюсь, коль с цветущей главою
Лоза обгладала весь храм мой...
Ушедшим прощаю все драмы -
С той ночи - я только с тобою...

***

Я не поэт, а лишь осколок правды,
Снесённый вдаль за тридевять земель.
Не гений я, и сколько бы ни рады вы
Внимать речей моих волнующую трель...
Я не оратор, коего не раз пихали
На обозренье масс и в их спасенье.
И я не математик, чтоб вы знали,
Угодно коль - я дилетант, моё почтенье!
Я не философ: в мире мыслей не осталось.
Стук замолкает поезда времен...
И я не музыкант: во мне кипит усталость
От звяканий мелодий ни о чём...
Я не художник, коль прельстит надежда,
Я не игрок в пасьянс, не программист.
Я не калека, мразь или невежда,
Я - в край заёрзанный идеалист!
Во мне давно повесился писатель
И спился некогда большой творец миров.
Я - грешный мученик, предатель
Преподнесённых всех мне благ, даров...
Я смею зрить за краем посиненье...
Ты посмеёшься ль? Плюнешь мне в лицо?
Любить меня - огромное мученье.
Как другу место мне средь подлецов.
И что с того? Здесь нет верней решенья
Шагать по жизни гордо и с пристрастием...
Хоть в свете дел минувших есть сомненье,
Что человек простой во мне остался...

***

Лампада. Письма. Строчки. Два стола:
Перед глазами и за ними - глубже.
В окне пролилась грусти синева
Всех неиспитых мною чаш и кружек...

Возможности, мелькнувши позади,
Свинцом блеснут, меня оставив целой.
Сгоравших в пепельнице мечт моей руки
Родной - не воскресят слова всецело...

А я под треснувшим хрустальным колпаком
Смогла сберечь той старой верности потоки...
Тебе полить лишь оставалось - и потом
Не скроют веяний чудесных эти строки...

Блеснёшь улыбкою с полярною звездой,
Моя усталая, без надоевшей страсти.
Мне одиночество делить с тобой одной
Приятно, сколь средь звёзд мирьяд плескаться...

А сколь ошибочных открыто траекторий?
А сколь оставлено под нами этажей?
Я выше тех заезжанных историй,
В которых вместе быть сулит клише!

Тушите свет! В конец грядёт похмелье,
От горьких дум избавить коль просили!
Глаза - ровней, ногам - ступать скорее
К тому, кто пять своих шагов осилил...

Изоляция.

В полуденном тумане вымер город.
Скребут во всеуслышанье всё тише
Все, до кого нет дела и кто дорог:
Мы - узники своих панельных вышек.

Весна идёт. Весна проходит мимо.
Цветёт сирень без нашего вниманья.
Не шелестит над головой ранимо
Цветок черёмухи, бесследно умирая.

Капель усталая по крышам тарабанит,
Не просочится за москитной сеткой...
Наш дух живой молчит, закис в гортани:
Стерильно-мрачной надоевшей клеткой

Не заместить той грязи злополучной.
Нам бултыхаться в ней - не привыкать.
И всё же - как болезненно закручены
На шее пальцы, призванные лгать.

Мой храм.

Вы знаете, чем пахнет груз надежд увядших?
Листвой сухой, отдавшейся кострам на милость.
А сколько ж нас - и дымом горьким тем обдавших
Костров в сердцах - и в коих столько уместилось..!

Снимите пенсне, сударь! Нет нужды пристыженной.
Кончаю греблю к нересту идей чужих...
Судить лишь по тому, как плутовато ближний
Сечёт вас взглядом - не сулит плодов больших.

Меж тем цвету. И ты со мною?.. Дивное начало...
Оставь на полочке очей заплаканных футляр!
Шагни за мной, доверься, гласно отвечаю -
Ты для меня - не пóгнутый углами формуляр...

Гореть - изжившему, остывшему, прошедшему!..
Затем, как новый шёпот листьев я люблю...
Присядь, я рядом - неразрывно - и воскресшая,
Покуда светом я твой лик счастливый обдаю.

Счастье любит тишину.

И всё же: счастье любит тишину.
Коль не найдя полночных мыслей кружев,
Ты блеклой ночью, отходя ко сну,
Вдруг молча вспомнишь ту, кому так нужен...

Молчать - внимая стрелкам на часах.
Страдать - так за двоих терпеть осталось...
Уставши - видеть в собственных глазах
Её очей седых печальную усталость...

Небесный лик налился синевой...
Как острой резью напирает в сердце...
Скажи, коль есть судьба, тогда какой
Дороге следовать, куда тем страхам деться?

И всё ж молчи - когда словам не место.
И всё ж делись, когда в тишúне хлипкой
Вновь расцветут среди горы отвесной
Пионов наших славные улыбки.

***

Не страшусь выдыхать ушлый дым заурядный
К вышине поседевших с тоски потолков.
Трепещу устоять - мне безбожно отрадно
Под прицелом твоих искромётных зрачков!

Словно клавишей стук, тишину озвончая,
Глас ведёт за собою: нет счёту шагам!..
Научивши летать и укрыв от отчаянья,
Драпировкой прильну благородно к ногам...

***

В глазах моих ты видишь только грусть.
В который раз глядишь сквозь пальцы,
Когда как бешеные танцы
Во мне грохочут... Говорю: не злюсь.
Такую грозную пучину
В тщедушную приткнули мину...
Лицо сползает... Велика беда!
В безмолвьи блеклом незардевшем
Глаголю речь лицу ушедшему...
Подумать страшно, я теперь - одна.

Страшней лишь то, что я такой была
Хоть в годы юности безумной,
Хоть в отречении бездумном,
Желая жизнь чужую много лет...
Когда как на глазах моих,
Людей, бесчестно, дорогих
Смерть молча уводила на банкет.

А ты... Да, ты, в шкафу моём скелет.
Ты для меня страшнее пули.
Спокойней под колёса фуры,
Чем видеть преданный когда-то мною лик.
Мерзотен тот, что каждый вечер
Ко мне является на встречу
Из зазеркалья хмурится, поник...
Настанут перемены к лучшему,
Когда не станет здесь бездушной -
Уйти на радость - значит, навсегда!..

Лицо поплыло... Экая беда!
Страшнее только ехать крышей,
Не веря в дьявольство бесстыжее,
И трогаться умом под мерзкий хруст...
А дорогая... в час вечерний,
В глазах моих, на миг последний,
Пускай и дальше видит в них лишь грусть.

***

Проживать каждый день - как один.
Суетиться в сиреневой скуке.
Ты - слуга своей жажды, в испуге -
Беззастенчивых мечт господин.

Гнуться, трескаться, с хрустом ломаться.
Потянувшись, глотая стекло.
В свете глаз дорогих, для кого
Ты в улыбке готов разрываться?

Беззаветно и глупо. Но честно.
Быть сильней всех пространств и времён.
Проживать день за днём, день за днём...
День текущий чтоб канул в безвестность.

И забыть, наконец, как мечтать.

Хаос.

Кругом
Хаотичный порядок.
Под вечер
Стекаю
По стенке
Пятном
Безупречным.
Впечатаюсь
В окна
С издёвкой
Натужной
И свешусь -
Бельём
Безобразно-ненужным.
В его отраженьи
Упырская рожа.
Гноящийся взгляд
Так на мускус похожий.
Во мне
От отчаянья
Давно
Накипело:
Так мало
Для разума
Этого
Тела...
Так сузились рамки,
Так душно раздулись
Бездонные уши
Искомые думами.
И страшно подумать -
И больно,
И мрачно,
Твой день не прослынет
Для дела удачным.
И пыльно в глазницах,
И горько,
И смрадно,
Отрадно хандрить -
И хандрить, что отрадно.
Мне мысль сглодала все кости.
Не знала,
Что можно так жить:
Под свинца одеялом.
Ведь скольки бы лет
В бесхребетности маявшись,
Я не провела
От рутины оттаявши,
Не знала я чувства,
Стонущи во тьме,
Что я - всё такое ж
Пятно на стене.

Так томно горчилась,
Не ставши калекой,
Так долго
На сердце
Искала
Прореху,
И желчь изрыгала
На всех обесточенных,
Что стала сама
Во мгновенье беспомощной.
Собачкой безногой.
Растоптанным голубем.
Фонарём во дворе
Безвозвратно поломанным.
Мне голову
Вмиг
Раскурочило
И
Надоели
Свои же
Дрянные
Стишки.

Кругом хаотичный порядок. Под вечер
Ко мне Я пришла на последнюю встречу.
Разбит лейтмотив моей жизни. Потом
Однажды бесследно второй раз умрём.

***

Был день как день, но что же с нами стало?
Как будто места нет на всей планете.
Тоска накрыла нас огромным одеялом
И в одночасье разорвало сети.

Бездонный мир, в мгновенье опустевший,
Иссяк на красок хоровод, и мгла
Катит в глаза, покуда враг мой злейший
Невзрачно пялит ночью из окна.

Во мне как будто в битве тысяч братий
Рвут лица, давят танки лошадей
"И честь, и долг, товарищи, отдайте,
Деяниям создательницы сей!"

Ты где-то там. Но вечно в отдаленьи.
Слыхала лишь из чьих-то грешных уст.
Глотнув компот бесчинных извинений,
На чай стакан всегда наполовину пуст.

Выводишь в свет себя, нарядом безупречна,
Ты паришь, словно дух свергая свой.
Взгляд томный, но пустой и безразличный.
Как будто рядом нет меня с тобой.

Но в самом деле... что же с нами стало?
Сыскать себя в единственном ответе...
Нас боль накрыла вновь огромным одеялом.
Как знать, что живы мы, в таком моменте?

***

Мой Милый, будь со мною откровенным,
Откинься в кресле, созерцая мир:
В очах с восторгом бродит вдохновенно
Единственный живой среди могил.

Мытарственно теснится в нём отвага
Перед загадкой величайших сил.
Одно не оживит в нём свет, однако:
Что значит "люди" - словно позабыл.

— Скажи мне, Свет, что есть такое люди?
— А люди - суть всё то, чем мнишь себя.
— Скажи, а как без искренних прелюдий
Узрить, каким на деле вышел я?

— Для этого и были в мире люди.
— Выходит, я собой весь свет покрыл?
— Таков уж путь. А, впрочем, сын, забудь, и
Не следует расстрачивать мне сил.

— Ответь мне, Свет, каков мой путь?
— Отвага.
— А есть ли в нём финал?
– Спроси себя.
— А что реальность?
— Суша, свет и влага.
— Мечта?
— Обман.
— Надежда?
— Пустота.

Молчание. Святой коснулся средним –
Под темечком щемит от тишины.
Он сделался мрачней минут последних
Людей тех, кем бы ни были они.

Последний кол пронзает землю. Милый
Без слов всё понял. Словно так всегда
И было.
Яма. Просвещенье. Сила.
Так холодно.
Святейший лёг туда.

Мой милый, Свет принёс нам облегчение?
Воздался по заслугам грех ему?
Ты цену знал архонтовым мученьям:
Ведь дышится отрадно одному.

Величием так сладко насладиться!
Вопить от жажды из последних сил!
Забыть, что значит "жить" и "люди". Спиться.
Гулять в бескрайней ночи средь могил.

***

Бесстыжие взгляды. Обида. Сидим в полумраке.
Разбитый бокал и ремень. Синева на щеке.
Повесился бог, как узрел наш Содом. Только в страхе
Сбиваются тени. Отчаянье гаснет в руке.

Нам лишь бы разок ещё, хоть на мгновенье забыться...
Забыть этот холод при встрече - касаний жара...
Родная, но как я устала... Мне хочется вскрыться
И кровью своей заливать твоих слов кружева

Тебе невдомёк было - словно свинцовой картечью
Исполосовали меня, будто скомканный лист
Признания эти, какой бы пленительной речью
Ты не заливала меня - мой рассудок не чист.

Глаза вновь сухи. Как и губы. А сумерки близко.
Ты гладишь влюблённо меня по дрожащей руке.
Боишься меня? – я спрошу тебя голосом низким.
Я в ужасе, – опередив, прошепчу вновь себе.

***

Мне жаль быть частью мира твоего.
Очерчивать с тоской его границы.
Желать тебе лишь счастья одного,
Срывая вновь страницу за страницей

Тираном быть, кто дров в костер кидает,
Быть поводом твоим открыть глаза.
Мне жаль, что это тело жить мешает
Всем людям тем, кто дорог был всегда.

Теперь оно немеет от упада –
Не столь плохой исход готовят мне.
Пусть лучше кто-то выключит лампаду,
Чем оставлять записку на столе.

Зло.

Разлилось кровью небо. Безобразно
Рассыпались тела в его тени.
Столикий дьявол сбросил кандалы.
Над ним и солнце, чёрное, как смоль,
Навесилось с такой тяжёлой ношей,
Вздохнув: "вот кабы были узды строже...",
С небес скатилось. Горестная роль,
Мы будем верить, не была напрасна.

***

Я распадаюсь на части
Во время погоды ненастной.
Стекает вдоль секторов частных
Без сил мой понуренный взгляд

Средь вспышек чужих авариек,
От подписей мерзких в сортире,
В пустых коридорах. В квартире
Шуршит без конца мой наряд.

Он красными нитками шитый.
Рукав перевязан. Разбитый.
Осколок луны позабытой
Меня вдруг очертит, горя.

Но я распадаюсь на части
Средь серых мешков безучастных.
И, если со мною согласны,
Предайте огню и меня!

***

Мне сон навеян утренней тоскою.
В нём за одним следила лишь, поверь.
Совсем один. Беспомощной тропою
Бредёт могучий полосатый зверь.

В нем стержень — словно шёлковые нити.
Походка твердая, плечо обвил удав.
Глаза устало шепчут: «Помогите».
И рассечён с отчаянья рукав.

Ты далеко. В забытьи, в отреченьи.
Прошу, не покалечься, отдышись,
Мой милый тигр… Столько огорчения,
Нам приготовит эта злая жизнь.

Мне виделась тоска твоя ночами,
Сиянье в радужках янтарных по утру.
И что осталось? Выть, как я скучаю?
Скатиться ли в бездонную нору?

Бессовестно судьба-злодейка с нами.
Нас расселили слишком далеко.
Я не сержусь. Увы, я точно знаю:
Когда-нибудь я выпорхну в окно.

И навзничь полечу бескрылой птицей.
Звеня на сердце праведным замком.
Ведь воздухом мне в жизни не напиться.
Не напитаться солнечным теплом.

Я разделю последствий бремя, знаю.
Мне ветер злостно разорвёт лицо.
Глаза усохнут, быстро угасая.
Я улыбнусь пред радостным концом.

Таков итог. Прошу вас не сердиться.
Надежда тлеет на моих устах.
Я стану одинокой кроткой львицей.
И буду знать: судьба в моих руках.

***

Так тяжко засыпать вслед за последним разговором.
Так разрывает грудь, так воет за окном.
И распластало по кровати безобразно вновь от горя,
И тянет вниз, вниз, вниз меня – на дно.

Быть может, в жизни следующей нам свидеться случится –
Но в этой разошлись пути. Как жаль.
К тебе однажды, милая, вновь счастье постучится.
А я стихами обрамлю свою печаль.

Нас солнце этим утром поцелует, приласкает
Обнимет ветер, волосы трепля.
Ты улыбнёшься вновь, надеюсь, расцветая –
И будешь так день ото дня!

Я – кроткий наблюдатель. Я – отшельник. Пилигрим.
Глубокой ночью пробил час.
Таким как я, видать, судьба желает быть одним.
Во сне, надеюсь, мы увидимся ещё хоть раз.

Ярость.

Мне раз психолог сказала: «Послушай, отвлечься не проще.
Дай волю ярости». Значит, как только я выйду на площадь
Вы не забудьте меня завернуть, как распнусь я с протестом:
«После тебя на душе ни единого целого места».

Меня не взять на слабо, не ушить безобразное эго.
Я не стыжусь своих чувств и готова признаться вам в этом.
И мне не сложно с балкона шагнуть, полыхая, в геенну.
Так всё же лучше того, чем хреначить струя́ми по венам.

Ты моим сердцем писа́ла этюды на битый подрамник,
Я толковала их так, что тонула в безвыходной драме.
Хочу избить зеркала, где в глазах моих виден твой лик
И, отразясь, ухмыляется мне: огонь распри велик.

Я разорву твои письма бесстыжие матерным слогом,
Ни грамма виски не станет во мне достоверным предлогом.
Сорву портреты твои, перекрашу все стены в лиловый.
Опустошу все карманы бездонные, сделав их полыми.

Твои слова мне хлестали струёй по ослабленной шее.
Так хорошо, что в тяжёлый момент подсказали решение!..
Я ухожу по делам: подметать за тобою окурки.
Мне ствол дороже курка, нейролептик приятнее дурки.

Защемит сердце, как только сожмётся с тоски под прицелом,
Я вновь остыну однажды, продолжив дорогу без цели.
Ты и не вспомнишь о том, как я в гневе к тебе догорала.
И не поймёшь никогда ты, кого ты вовек потеряла.